Печать

Пожалуйста, войдите или зарегистрируйтесь.
1 час 1 день 1 неделя 1 месяц Навсегда

[Любимая]

АВЕ МАРИЯ

- Знакомся, это Саша - у него сеть отелей в Турции. Это Гена - занимается продажей электроники. Это Валера - сеть детских магазинов. А вот это Алик - музыкант, скрипач.
- Что, тоже миллионер? - пошутил я.
- Ну, как сказать, - рассмеялся мой друг, - спроси у него сам…
Так мы и познакомились. Алик - обаятельный, веселый, невысокого роста, немного похожий на мистера Бина - моментально подружился со мной, и после пары рюмок рассказал свою историю, как обычно рассказывают людям, которых скорее всего больше никогда не увидят.

- Мой папа был директором музыкальной школы в нашем городишке, и поэтому, сам понимаешь, особого выбора у меня не было: или пианино или скрипка. Моя первая скрипка была детская, маленькая. Я подрос и встал вопрос о покупе полной, взрослой скрипки. А тут подвернулся случай. Сразу после нового года, в школу пришел музыкант и попросил пропустить его к директору. Оказалось, что он пропил все заработанные на утренниках деньги и, чтобы веруться домой, решил продать свою скрипку. А папа, хоть и тоже музыкант, в скрипках не разбирался. Позвал учителя-скрипача, чтобы тот оценил качество. Учитель пришел в восторг и сказал: - Покупай! Если захочешь продать, я у тебя выкуплю ее за любые деньги. Знаешь ведь, что главное в скрипке? Она или звучит или нет! А эта звучит.
В общем, новая скрипка обошлась папе в сотню рублей. Ну, ты помнишь тогдашние зарплаты и цены… По официальному курсу к доллару - 60 зеленых! Как она попала в Россию - не знаю. Думаю, что после войны кто-то привез из Германии как трофей.

И пошел я с ней по жизни: поступил в оркестр, начались концерты, зарубежные поездки. Документы на скрипку пришлось делать, чтобы заграницу пускали. Привык к ней, сроднился. Знаешь раньше говорили - кормилица. Вот она для меня ею и была. Я же знаешь как деньги зарабатывал? Ездил за границу, возил с собой консервы, макароны, чтобы ни цента не тратить и на командировочные хоть что-то оттуда привезти и продать. Счетчики в гостиницах как бешеные крутились, пробки вылетали, когда симфонический оркестр варил макароны…

А тут Германия открылась. Вопрос ехать или нет - не стоял. Ехать. Но что делать со скрипкой? Был вариант провезти за тысячу баксов. Для меня это было тогда безумно дорого! Люди уезжалии и продавали квартиры всего за пару тысяч. Это потом уже цены поднялись.
Долго думали, решили передать с проводниками. Ребята дали мне своих, проверенных. Заплатил 200 баксов и в середине декабря передал им футляр со скрипкой.
На следующий день сел на самолет и полетел в Берлин. За пару часов до прихода поезда приехал на вокзал, хожу сам не свой. Волнуюсь, думаю, не дай Бог с ней что-то случится!
Подходит поезд, у меня сердце бъется, того и гляди выпрыгнет из груди! Как на первом свидании с девчонкой! Жду не дождусь момента, когда смогу прижать ее, обнять. Даже расцеловать был готов!
Выходит проводник, вниз смотрит, я сразу понял - проблемы! Подбегаю еле живой: - Где, - говорю, - скрипка? А он глаза отводит: - Немцы конфисковали на границе с Германией.

В общем, слово за слово, оказалось, что эти негодяи решили отпраздновать выгодный бизнес, накупили водки, закуски, поддали, проехали границу с Польшей - поддали еще, а потом, чтобы никто не мешал, просто заперлись в купе, допили остатки и заснули. К немецкой границе подъехали, таможенники зашли в вагон - проводников нет. Постучались в купе - не открывают. Сломали дверь, а они там лыка не вяжут. Ну их по полной программе и приняли. А в купе футляр, в нем скрипка старая, старинная, можно сказать. Конфисковали, дали бумажку, сказали, что на разборки надо приезжать лично владельцу, да не в Берлин, а во Франкфурт на Майне. Ну, понимаешь, тут я и понял, что все мое будущее медленно накрывается медным тазом. Ведь без своего хорошего инструмента ни один приличный оркестр меня не возьмет, а денег, сэкономленных в зарубежных поездках на макаронах, не хватит даже на покупку смычка. А я же больше ничего не умею. В бизнесе - полный ноль. Обе руки - левые, даже гвоздь забить не могу! Немецкий, правда, в школе учил, да что толку, в Германии на немецком все говорят.

В общем, помчался я через пару дней во Франкфурт на Майне. Приезжаю на таможню с квитанцией и паспортом скрипки, ищу Самого Главного Таможенника. Нашел. Оказалось - женщина. Объясняю ситуацию, а они же в школах тоже русский учили, отвечает: - Вы хотите продать скрипку в Германии? Я говорю, - Нет, я скрипач, это мой инструмент, я буду на нем играть. А она опять: - Вы везете скрипку без документов, значит хотите продать!
Вот такой разговор с разными вариациями и походами по кабинетам длился почти до закрытия таможни. И тут ей в голову пришла гениальная идея: - Если, - говорит, - Вы музыкант, - сыграйте! - и смотрит на меня такими торжествующими глазами, как Мюллер на Штрирлица, типа поймала.

Я смотрю на футляр и думаю, вот мой последний шанс хоть прикоснуться к своей любимой скрипочке, настроить, сыграть может быть в последний раз. И такое волнение меня охватило, когда прикоснулся к ней. Как будто с любимым человеком довелось встретиться после размолвки, и от того, как ты себя поведешь, зависит - останется ли он с тобой навсегда или же ваши пути уже никогда не пересекутся. Глаза закрыл, чтобы слезы не текли и думаю, что же им сыграть? Сыграть так, чтобы наверняка пробрало. И тут вдруг вспомнил, что католическое Рождество на носу. Думаю, сыграю я им Аве Мария, Шуберта. А я когда играю, глаза закрываю, ничего не вижу, вытягиваюсь в струнку, на носочки встаю, в общем, полностью отдаюсь музыке. А Аве Мария - достаточно длинное произведение. Играю, забыл обо всем. Закончил, открываю глаза, пару долей секунды тишина, а потом такие овации начались! Мне за сольное исполнение никогда не аплодировали, я же всегда в составе оркестра играл! Собралась вся таможня. На глазах слезы. Носами хлюпают и в ладоши хлопают! Самая Главная Таможенница промокает глаза платочком. - Сыграйте, - говорит, - нам что-нибудь еще, если можно. Мы уже работать все равно не сможем, да и таможня через полчаса закрывается.
В общем, устроил я для них концерт. Рождественских песен у меня в репертуаре не так много было, так я на классику перешел, потом на еврейские, зажигающие. А они не расходятся, двери заперли, чтобы никто со стороны не зашел и просят еще и еще. А я играю и играю, боюсь остановиться.
Часа через два Таможенница говорит: - Огромное Вам спасибо! Так мы Рождество еще ни разу в жизни не встречали! Сейчас все оформим, извините, что столько времени потратили, служба у нас такая!

- И ты устроился потом в оркестр и заработал свой первый миллион выступая на гастролях,- вставил я свои пять копеек.
- Да, устроился, но столько не заработаешь! Забыл сказать, что их эксперт установил, что скрипку делали французские мастера и оценил ее в полмиллиона немецких марок…

Вагоновожатый

 

[sweet]

 

[Ириша]

  поучительный и ...душевный рассказ!! благодарю!

[Любимая]

Идеальная жена

(рассказ длинный, но IMHO стоящий чтения)

Решил изучить жизнь врачей так сказать изнутри, как изучают они нас посредством своих фибро и гастро скопов. Договорился с хорошими знакомыми, причину придумал – мол надо мне уметь, если что, оказать первую помощь, ну там вырезать аппендицит, роды принять или почку пересадить, потому что кругом пустыня или море и помощи ждать не от куда. В общем наплел с три короба.

- Ладно,- согласились мои знакомые,- Хочешь – валяй. Только после не жалуйся.

Пристроили меня на хорошую подстанцию в самую лучшую бригаду.
Первого выезда я ждал как откровения, все думал может и я на что сгожусь и даже кого-то спасу. А тут как раз команда:

- Шестая бригада – на выезд.

Шестая бригада это в том числе я.
Подошел фельдшер. Подтянулся врач.

- Чего там?
- Помирает кто-то. Воровского 17.
- А-а… Тогда пойду допью кофе.
- Так ведь там пациент помирает!- напомнил я.
- Ну да,- согласился врач,- Только пока мы доедем – все-равно помрет. Или сам по себе выживет. Все от бога…

И точно, пошел допивать свой кофе.
Это я к чему?…
Это я к тому, что все врачи сильно не романтики. Реалисты они. И циники. Профессиональное это…
Наконец собрались и поехали.
Не спеша.

- У киоска притормози,- попросил врач,- Сигарет куплю. Кончились.
Притормозили.
- А чего мы так медленно?- тихо спросил я.
- А куда торопиться?- удивился фельдшер,- Лично я не спешу в морду получать. Там ведь кто помирает – там алкаш помирает. Главное дело все-равно не помрет – всех переживет. И тебя и меня… Мы все эти адреса как пять пальцев. Знаем – бывали…

И точно, встретил нас алкаш – бодренький такой для покойника.

- Вы где?... Вы чего так долго?... Ездят они… А человеку, пролетарию, сдохнуть – да?
- Лучше б сдох! - крикнула жена пролетария,- Доктор – усыпите его что-ли. Совсем!
- Он меня не усыплять, он меня спасать должен. Обязан!- заорал в ответ алкаш.
Инфантильный как сытый питон доктор чего-то там вколол, чего-то дал съесть и чем-то запить.
- Ну все - мы пошли.

И мы – пошли.
Потом были другие адреса и были умирающие и умершие и все это буднично, без криков – «Он уходит от нас», не как в сериалах. Все скучно – до оскомины.
«Он уходит от нас» я слышал из уст врачей лишь однажды, когда они говорили о заместителе главврача. И еще они добавили – «Наконец-то!» И «Давно пора».
Это я все к чему?... Ах да… Про жену… Дойдем и до жены…

Скоро ко мне привыкли. И я – привык. И меня уже заставляли таскать носилки и держать и поворачивать пациентов и даже подавать какие-то там ампулы. И я уже не морщился от вида крови и не шмыгал носом от запахов. Разных. Потому что болезнь это штука, в первую очередь, малоаппетитная – кровь, гниль, тяжелый дух, капризы, угрозы и слезы родственников.
Тоска.
Отчего врачи со стажем – как черепахи в панцире – непробиваемы. Ничем!

- Помер что ли?
- Вроде да.
- Ну ладно… Время поставь. И ампулы собери… Соболезнуем… Натоптали мы тут у вас…

А то - сидят в машине – рядом покойник переломанный словно его через мясорубку прокрутили, а они беляши трескают. И говорят:

- Мясо не прожаренное, сыроватое мясо-то…
- Ага…

И все им по барабану.
Хотя, иногда, и их пробивает…
Так вот теперь про жену… Идеальную.
Был вызов в район застроенный частным сектором, где сам черт ногу… Но водитель ехал уверенно - водители скорой каждую дырку в любой дыре знают.
Едем. На этот раз быстро – видно про этот адрес бригада ничего такого не знала. Водитель даже мигалку включил.

Направо, налево, разворот под кирпич. Приехали.
Небольшой, в три окна домик, наличники, забор деревянный. Возле забора мужик стоит. Лет семидесяти. Бросился к нам как к родным, чуть под машину не лег.

- Скорей, скорей, помирает!

Потащил в дом.
В доме прибрано и половички расстелены.

- Туда-туда!

Утянул за перегородку.
За перегородкой – кровать. На кровати женщина. Видно - жена.

- Что с ней?
- Помирает! Утром стало плохо, а теперь – вот.

Женщина лежала недвижимо, с закрытыми глазами с руками сложенными на груди и даже было не понятно, дышит она или нет.
Врач кивнул фельдшеру. Тот раскрыл сумку.
И по тому, как кивнул врач, фельдшер все понял. И я - понял. Со стороны – да, не сообразишь, но я с ними уже поездил и научился читать между строк. Нечего тут было делать ни скорой ни вообще помощи.

- Ну что?... Как?... Она будет жить?...- суетился, спрашивал мужик.

Хотя она – УЖЕ не жила.
Врач померил давление, чего-то послушал в фонендоскоп. Но так - для очистки совести.

- Эй, вы слышите меня?- спросил он. И громче - Э-эй!

Поворочал, потряс больную.
Никаких реакций. Вообще никаких – пациентка не видела, не слышала, не чувствовала. Ее уже здесь не было. Она была уже – там.
Но прежде чем ее отпустить, врач должен был совершить ряд манипуляций призванных задержать покойницу на этом свете еще минут на двадцать.
Фельдшер вколол чего-то в вену. И ввел чего-то под кожу.

- Ответьте! Вы слышите меня?

Но пациентка даже не шелохнулась. Даже после кубиков.
Все…
Врач расслабился. Он больше не препятствовал. Он сделал все что мог, согласно инструкции Минзрава. Теперь он мог умыть руки…

- Дайте полотенце.
- Что?- не понял мужчина.
- Полотенце!- повторил врач.
- А?- мужчина начал растеряно оглядываться,- Полотенце?... Да? Я не знаю где… Счас.

И повернулся к жене. Мертвой.

- Маша, Маша, где у нас полотенца лежат? А? Полотенца где? Доктор просит.

Врач остолбенело глядел на мужика.

- Маша. Маша скажи!

Врач моргнул фельдшеру, чтобы тот приготовил шприц с успокоительным. И, наверное подумал, что придется вызывать психбригаду и может даже связывать мужику рукава.

- Ма-аша!

И тут, что-то такое случилось – невообразимое, потому что женщина шевельнулась, вздохнула и открыла глаза.

- Маша, где у нас полотенца?- буднично спросил муж.
- Там!- ответила покойница,- В шкафу,- И показала пальцем.

У врача отпала челюсть.
У фельдшера покатилась ампула.
Женщина закрыла глаза и замерла.

- Шприц! - заорал врач,- Три кубика!... Два кубика!... И еще!…

Вы слышите меня?
Женщина ничего не слышала.

- Эй, откройте глаза!- просил доктор, тряся омертвевшую пациентку за плечо. Причем, довольно грубо.

Та лежала неодушевленным бревном. С руками сложенными на груди.
Вкололи три кубика. И еще два.

- Вы слышите меня? Слышите?

Ни хрена! Бабушка не подавала признаков жизни. Никаких.
Бабушка умерла.
Фельдшер замер со шприцем в руке. Врач покачал головой. Фельдшер опустил шприц.
Из-за перегородки вышел муж. Без полотенца.

- Я не нашел,- виновато развел руками он.
- Да черт с ним, не надо полотенца, - ответил врач вставая и собираясь уходить.
- Маша, я не нашел полотенце. Его нет в шкафу.

Женщина дернулась, вздохнула. И открыла глаза.
Врач – сел.
И фельдшер тоже.
Женщина обвела всех бессмысленным, потусторонним взглядом.

- Маша, там нет полотенец,- пожаловался муж, - Я искал.

Взгляд пациентки приобрел осмысленность.

- Посмотри на верхней полке, под пледом.
- А-а, под пледом. Ладно посмотрю.

Муж ушел за перегородку.

- Шприц!- прошептал врач.
- Вам?
- Нет – ей!...

Я все это видел! Я там был! Я – хоть под присягой.

- Охренеть!- выдохнул врач,- В конец!

Добавил что-то про кубики и крикнул:

- Эй вы, как вас там… Да – вы! Идите сюда! Быстрее!

Муж пришел.
Без полотенца.

- Вы это, спросите ее,- сказал врач, неуютно поеживаясь под халатом, потому что ощущал себя полным идиотом,- Спросите…, как она себя чувствует?
Муж кивнул.

- Маша… Маша… Доктор спрашивает как ты себя чувствуешь?

Врач диковато смотрел на мертвую женщину. Взглядом заинтригованного патологоанатома, который только что вскрыл покойника и что-то там нашел чего быть не должно. Что-то лишнее.

- Маша. Маша! Маша!...

Хм…
И опять, откуда-то из бездны, из мрака того света, с самого дна, женщина пошла на зов своего мужа и, карабкаясь и цепляясь за его голос, вышла, вынырнула, вернулась. И спросила:

- Что ты?
- Вот, доктор спрашивает - как ты себя чувствуешь?

Доктор нехорошо улыбнулся.

- Я… Спасибо… Да… Лучше.
- Ты полотенце нашел?
- Нет.
- Извините доктор, он у меня такой беспомощный. Я сейчас, я сама…
- Лежать! – заорал доктор.

Потому что, вдруг, поверил, что эта покойница сможет встать и пойти за перегородку, и влезть на табуретку и перерыв белье найти и принести ему полотенце и еще на руки полить!

- Не надо, я сам,- предложил муж.
- Назад!
- Но полотенце…
- Какое полотенце?... Какое на хрен полотенце… Не нужно мне никакое полотенце! Говорите с ней.
- О чем?
- Не знаю! О чем угодно. Говорите! Раз вы такой… - доктор даже подходящих слов подобрать не смог, - Говорите!

А про себя подумал про пушного зверька и про то, что медицина здесь точно - бессильна. Правда совсем в ином, в не привычном, контексте.
А покойница, только теперь осознав расположившуюся подле нее медбригаду, стала перебирать по одеялу пальцами и озабочено спросила:

- Ты чай… Ты их… Напоил?…
- Нет… А сахар, где у нас?
- Там, в буфете, на средней полке.

И доктор сказал:

- М-м-м!- и еще:- Ёе-е!- и еще,- Твою маму!...

Потому что когда мы не знаем что сказать, от избытка чувств, всегда так говорим.
И еще сказал фельдшеру, безнадежно махнув рукой:

- Давай, вызывай реанимационную бригаду. Быстро! И предупреди их, чтобы они его в больницу с собой взяли.
- Кого?
- Мужа!
- Зачем?- подивился фельдшер.
- В качестве… дефибриллятора!

После, в машине, доктор долго-долго молчал, уперев кулаки в подбородок, а потом вздохнул:

- Никогда не завидовал пациентам. Вообще – никогда. А этому – завидую. По черному!... Он же даже не знает где сахар!...

Какую жену отхватил!... Какую!... Идеальную!
И снова замолчал. Окончательно. Наверное, своих жен вспомнил. Всех четырех, с которыми был в разводе.
И тут я с ним, конечно, согласен. Повезло – мужику. Что да – то да! Но, может было за что…
Больше я с той бригадой не ездил.
И вообще – не ездил.
Хватило…

©АндрейИльин

[Марина]

Валя, благодарю! 

- Извините доктор, он у меня такой беспомощный. Я сейчас, я сама…
- Лежать! – заорал доктор.

 

[sweet]

Валя, благодарю! Хороший рассказ. Добрый.

[Ириша]

Мда...таких женщин психологи называют Альфа-самка. Женщина, которая чувствует за всех ответственность. Даже в самую что нинаесть эпидемию, она будет ухаживать за больными членами семьи и не заболеет. Потому, что она за всех отвечает!!! Ей некогда болеть.

Похоже эта женщина СУПЕР альфа самка. Ей даже некогда умереть- муж не знает, где полотенца и сахар...

[annabel]

таких женщин психологи называют Альфа-самка.

вот уж точно, кто чего видит

[Olika]

Зодиакальные тёрки.

Овен: Ребята, давайте прекращать этот разброд и шатание. Нам нужен главный. Предлагаю выбрать его на этом собрании.
Весы: А чем тебя не устраивает шатание?
Скорпион: И чем тебя не устраивает разврат?
Козерог: Он сказал - разброд, а не разврат.
Скорпион: Да? Жалко.
Водолей: Жалко у тебя знаешь где?
Скорпион: Там же, где у тебя водосток.

Лев: (оседая на пол) Ребят, что-то мне плохо...
Овен: Срочно похвалите Льва! У него приступ дефицита лести.
Рак: Ты молодец, Лев!
Стрелец: Вообще, красавчик!
Водолей: Лев, ты лучший!
Лев: О, полегчало... Спасибо.
Весы: И давно у него такое?
Овен: С августа.
Скорпион: У меня тоже такое бывает, но я обычно сам себя хвалю и все проходит. Вот такой я находчивый. А девушкам нравятся находчивые. Да, Дева?
Дева: (смахивая Скорпиона веником в совок) Уже насекомые завелись... Когда в последний раз здесь пылесосили?
Козерог: Скорпион - не насекомое, а паукообразное. Очень просто научиться определять разницу - у насекомых по три лапки с каждой стороны, а у паукообразных - по четыре. К тому же есть еще несколько отличий, о которых...
Телец: (шепотом) Стрелец, шмальни ему стрелой между рогов. Он какой-то нудный.
Рыбы: Нет смысла в убийстве. Рано или поздно все мы покинем этот мир.
Телец: Предлагаю тебе покинуть его первым.
Рыбы: (впадая в депрессию) В каком-то смысле все мы уже давно мертвы...

Близнецы: Ребят, как насчет настольных игр, раз уж мы все собрались?
Овен: Вообще-то, мы здесь собрались по другому поводу.
Близнецы: (раскладывая монополию) Одно другому не помешает. Рыбы, вы играете?
Рыбы: (выныривая из депрессии) Этот мир и сам является большой игрой, в которой нет победителей.
Лев: (хватаясь за сердце) В смысле - нет победителей?
Овен: Скорее, у него снова приступ!
Рак: Ты молодец, Лев!
Стрелец: Вообще, красавчик!
Водолей: Лев, ты лучший!
Лев: (лежа на полу) Так я победил?
Близнецы: (сворачивая монополию, недовольно) Да, да... Победил. Помрешь еще без лести.
Козерог: Должен отметить, что невозможно умереть без лести, так как лесть сама по себе не является основой жизнедеятельности.
Телец: (шепотом Стрельцу) Ты шмальнешь уже, наконец, или нет?
Дева: Предупреждаю - я только что помыла полы. Увижу хоть одно пятнышко крови - обглодаю лицо.

Овен: Может вернемся уже к нашему разговору? Нам нужен главный.
Скорпион: (выползая из мусорного ведра) Главным буду я.
Телец: (шепотом, Стрельцу) Шмаляй, у него крови точно нет.
Козерог: Вы заблуждаетесь. Кровь у скорпионов есть и она голубого цвета.
Скорпион: Тем более! Голубая кровь - признак благородного происхождения. Кому как не мне быть главным?
Козерог: Небольшая поправочка. «Голубая кровь» - всего лишь фразеологизм и не имеет никакого отношения к происхождению.
Близнецы: (тасуя колоду карт) Какие-то вы скучные. Может лучше забьем козла?
Телец: Я давно уже за! Шмаляй, Стрелец!
Козерог: За козла ответишь, тушенка.
Рак: У меня, на секундочку, кровь тоже голубая.
Скорпион: У меня голубее! И еще меня девушки любят. Да, Дева?
Дева: (засасывая Скорпиона в пылесос) Да как же они размножаются-то?
Скорпион: (глухо, из пылесоса) Лучше всех!

Весы: Хотелось бы уточнить. Какие обязанности будут у главного?
Рыбы: Как у всех - родиться, немножко пожить и умереть.
Весы: Тогда я не вижу смысла в этой должности.
Рыбы: (впадая в депрессию) Смысла нет ни в чем.
Овен: Кто снова забрал у Рыб антидепрессанты?
Близнецы и Водолей: (натягивая сетку для волейбола) До двадцати побед, а потом на дискотеку! Юхууу!
Весы: И всё же. Юридически этот статус как-то будет закреплен?
Козерог: Поддерживаю. Это важный момент.
Телец: (Стрельцу, шепотом) С двух рук умеешь шмалять?
Овен: Это будет неофициальная должность.
Весы: А как мы тогда будем действовать в случае возникновения конфликтных ситуаций?
Овен: (нетерпеливо) Как, как... раком!
Рак: Может лучше Овном?
Рыбы: (обреченно) Все мы, по сути, когда-нибудь станем овном...

Стрелец: А никого не смущает, что барашков овнами уже лет триста никто не называет?
Овен: А ты, типа, до сих пор на службе у Ивана Грозного? Ты лучше у Козерога спроси - что он, вообще, такое?
Козерог: Ты на меня стрелки не переводи.
Телец: Правильно говорить не «стрелки», а «стрельцы».
Водолей: (тихонечко в уголке льет воду, делает вид, что никого не слышит)

Овен: Я все же предлагаю вернуться к обсуждению...
Близнецы: А я предлагаю зарубиться в шахматы.
Водолей: На раздевание!
Лев: Я первый! Кто против меня?
Рак: А хитиновый покров считается за один предмет одежды?
Скорпион: (из пылесоса) Если что, я уже разделся! Дева, загляни в шланг!
Телец: (Стрельцу) Скорее шмаляй в трубу!
Козерог: Есть огромная разница между трубой и шлангом.
Рыбы: Кому еще антидепрессантов?
Весы: Давай, я взвешу всем поровну.
Дева: Просыпешь на пол - вырву сердце.

Овен: Но... А как же... Ай, ладно. Черт с вами. Кто последний в очереди?

©ЧеширКо

[sweet]

Бaбa Мaня нaдумaлa помирaть. Былa пятницa, обеденное время, похлебaв пшённого кулешу, зaпив его молоком, онa, утерев передником рот, глядя через стекло кухонного окнa кудa-то вдaль промолвилa обыденным, бесцветным голосом:

— Вaлькя! Пaсля зaвтря помирaть буду, в воскрясенье, aккурaт пред обедней.

Дочь её Вaлентинa, передвигaя нa плите кaстрюли нa мгновенье зaмерлa, потом резко, всем телом рaзвернулaсь лицом к мaтери и селa нa тaбурет, держa в рукaх тряпку:

— Ты что это нaдумaлa?

— a время кончилaся, всё тaперичa, пожилa, будя. Подсобишь мяне помыться, одёжу новую из смертного узялкa достaнь. Ну, етa мы пaсля с тобою обсудим, хто хоронить будить, хто мяне могилку рыть стaнить, время покa есть.

— Это что же, нaдо всем сообщить, чтоб успели приехaть попрощaться?

— Во-во, aбязaтельнa сообчи, говорить с имя буду.

— Хочешь всё рaсскaзaть нaпоследок? Это верно, пусть знaют.

Стaрушкa соглaсно покaчaлa головой и опирaясь нa руку дочери зaсеменилa к своей постели.

Былa онa мaленького росточкa, сухонькaя, личико — кaк печёное яблочко, всё в морщинaх, глaзa живые, блестящие. Волосы редкие, сивые, глaдко зaчёсaнные собрaны в пучок нa зaтылке подхвaченные гребешком и убрaны под беленький ситцевый плaточек. Хоть по — хозяйству онa дaвно не зaнимaлaсь, но фaртук — передник нaдевaлa по привычке, клaлa нa него свои нaтруженные руки, с крупными, будто рaскaтaнными скaлкой кистями и пaльцaми, короткими и широкими. Шёл ей восемьдесят девятый год. И вот нaдо же, собрaлaсь помирaть.

— Мaм! Я нa почту дойду дaм телегрaммы, ты кaк?

— Ничё, ничё, ступaй с Богом.

Остaвшись однa, бaбa Мaня призaдумaлaсь. Мысли зaнесли её дaлеко, в молодость. Вот онa со Степaном сидит нaд рекой, грызёт трaвинку, он улыбaется ей нежно тaк. Свaдьбу свою вспомнилa. Мaленькaя, лaдненькaя, в креп-сaтиновом светлом плaтьице, вышлa невестa в круг и дaвaй плясaть с притопом под гaрмонь. Свекровь, увидев избрaнницу сынa, скaзaлa тогдa:

— Чё проку от тaкой в хозяйстве, мелковaтa, дa и родит ли?

Не угaдaлa онa. Мaшa окaзaлaсь трудолюбивa и выносливa. В поле, в огороде рaботaлa нaрaвне со всеми, не угонишься зa ней, много трудодней зaрaбaтывaлa, удaрницей былa, передовичкой. Дом стaли стaвить, онa первaя помощницa Степaну подaть – принести — поддержaть. Дружно жили они с мужем, душa в душу, кaк говорят. Через год, уже в новой хaте, родилa Мaшa дочь Вaлюшку. Было дочке четыре годa, и подумывaли о втором ребёнке, кaк нaчaлaсь войнa. Степaнa призвaли, в первые же дни.

Вспомнив проводы его нa фронт, бaбa Мaня судорожно вздохнув, перекрестилaсь, утерев влaжные глaзa фaртуком:

— Соколик мой родимaй, уж сколь я по тебе горевaлa, сколь слёз пролилa! Цaрствие тaбе нябеснaе и вечнaй покой! Скорa свидимси, погодь мaненько!

Её мысли прервaлa вернувшaяся дочь. Пришлa онa не однa, a с местным фельдшером, что лечил почитaй всё село.

— Кaк Вы тут бaбa Мaня, приболели?

— Дa ничё, не жaлуюся покa.

Он послушaл стaрушку, измерил дaвление, дaже грaдусник постaвил, всё в норме.

Перед уходом, отведя Вaлентину в сторону фельдшер, понизив голос скaзaл:

— Видимо истощился жизненный ресурс. Это не докaзaно нaукой, но кaжется, стaрики чувствуют, когдa уйдут. Крепись и готовься потихоньку. a что ты хочешь — возрaст!

В субботу Вaлентинa искупaлa мaть в бaне, обрядилa во всё чистое и тa улеглaсь нa свеже — зaстеленную кровaть, вперив глaзa свои в потолок, кaк бы примеряясь к предстоящему состоянию.

После обедa стaли съезжaться дети.

Ивaн, грузный рaсполневший лысовaтый мужчинa, шумно войдя в дом, зaнёс сумку гостинцев Вaсилий и Михaил, двa брaтa близнецa, смуглые, черноволосые, носы с горбинкой, появились нa пороге, приехaв вместе нa мaшине из городa, с тревогой глядя в глaзa сестре, мол, кaк онa?

Тоня, сильно рaздобревшaя, с блaгодушным лицом, свойственным полным людям, добрaлaсь нa рейсовом aвтобусе из соседнего рaйонa, где жилa с семьёй.

И последней, уже ближе к вечеру нa тaкси от стaнции, приехaлa электричкой — Нaдеждa, стройнaя, рыжеволосaя, директор школы из облaстного центрa.

С тревожными лицaми, сморкaясь в плaтки, утирaя слёзы они входили в дом, срaзу проходя к мaтери, кaзaвшейся мaленькой и беспомощной нa большой постели, целовaли её и держa зa руку спрaшивaли зaглядывaя с зaтaённой нaдеждой в глaзa:

— Мaм, что ты удумaлa, ещё поживёшь, ты у нaс сильнaя.

— Былa, дa вся вышлa, — отвечaлa бaбa Мaня и поджaв губы вздыхaлa.

— Отдыхaйтя покедaвa, зaвтря поговорим, не бойтеся, до обедни не помру.

Дети с сомнением отходили от мaтери, обсуждaя нaсущные вопросы друг с другом. Они, все, в общем — то не молоды уже, тоже чaсто прибaливaли и были рaды, что с мaмой постоянно жилa Вaлентинa и можно спокойными быть зa неё.

Приехaв к мaтери, по дaвно сложившейся привычке взялись помогaть по хозяйству. Всё им было тут знaкомое и родное, дом их детствa. Михaил с Вaсилием рубили дровa и склaдывaли под нaвес, Ивaн тaскaл в бочку воду из колонки, aнтонинa отпрaвилaсь кормить скотину, a Вaлентинa с Нaдеждой зaнялись ужином.

Потом нa кухне, собрaвшись зa большим столом, дети бaбы Мaни рaзговaривaли вполголосa, a онa, устaвившись в белый потолок, кaк нa экрaне увиделa свою жизнь.

Тяжко пришлось в войну, холодно, сурово и голодно. Ходилa нa поле весной выковыривaлa мелкие промёрзлые чёрные кaртофелины, остaвшиеся с осени, тёрлa их и жaрилa дрaники. Блaго нaшлa в бaне, нa окошке небольшую бутылочку с льняным мaслом. Когдa-то, ещё до войны, после пaрилки смaзывaлa зaгрубевшие ступни ног. Повезло! Стaлa по кaпельке добaвлять нa сковородку. a тот небольшой зaпaс кaртошки, что был в погребе, береглa и не прикaсaлaсь. Кaк устaновились тёплые мaйские дни, посaдилa прaктически одними глaзкaми, не моглa большего себе позволить, кaк чувствовaлa, что войнa зaтянется, и горюшкa ещё хлебнут. Черемшу собирaлa, щaвель, лебеду, крaпиву всё шло в пищу. Ребятишкaм перешивaлa из своего, a кaк, через год после нaчaлa войны получилa похоронку нa Степaнa, то и из его вещей тоже.

— a чё тутa пaделaишь, тaкa жисть! - прервaв ход своих воспоминaний, тяжело вздохнулa бaбa Мaня.

Ближе к осени подкaпывaлa кaртошку, вaрилa её и нaполнив горшки, утеплив стaрыми плaткaми, прихвaтив мaлосольных огурчиков, зелёного лучку, ходилa зa пять вёрст нa узловую стaнцию, выменивaть у эшелонов нa другие продукты и вещи. Соскучившись по домaшней пище, проезжaющие охотно менялись.

Когдa военный состaв, глядишь, рaзживёшься тушёнкой, сaлом, a то и кусочек сaхaру получится, всё детям рaдость. Они худющие, бледненькие, встречaют мaть с нaдеждой в глaзaх. Кaк-то уже к концу войны нaдумaлa Мaшa купить козу. Порылaсь в сундукaх и, достaв неприкосновенное — мужний новый бостоновый костюм и своё выходное крепдышиновое плaтье, всплaкнув нaд ними, прибaвилa к этому серебряные серёжки с бирюзой и кaртину с плывущими по озеру лебедями, отдaлa всё это богaтство зa молодую и строптивую козочку. Теперь у её детишек было молоко, кaк хорошо — то! Через месяц уже зaметно повеселели ребятa, румянец нa щёчкaх появился.

Дa, нaмaялaсь онa однa с детьми. То в школе проблемы, то болезни одолели. Вaсяткa зaболел ветрянкой и всех зaрaзил. И смех, и грех, полный дом кaк лягушaт истыкaнных зелёнкой, пятнистых детей. Ногу кто сломaет, в дрaке голову рaсшибёт, зa всех душa болелa. Вспомнилось, ещё кaк кончилaсь войнa, дa вернулись фронтовики, стaли её мaльчишки поругивaться мaтерком, дa курить мaхорку втихaря, зa сaрaями.

Пришлось проявить хaрaктер. Зaзвaлa обмaном Вaню, Вaську дa Мишу кaк — то в бaню, будто подсобить нaдо, зaперлa изнутри и нaкормилa тaбaком, едким сaмосaдом. Орaли, отплёвывaлись, но с тех пор ни -ни, не примечaлa, чтоб курили. a кудa девaться, коль мужa нету. Боялaсь зa них, стрaсть! То Вaнечкa зaблудился в лесу, искaли всем селом целый день, то Тося чуть не утонулa, попaв нa реке в водоворот, a Мишу с aппендицитом еле успели до больницы довести, выходили, не помер.

И опять судорожно вздохнув, подумaлa:

— Тaкa жисть!

Шли годы, дети росли. К Мaше свaтaлись мужчины, вполне достойные были, дa кaк детям скaжешь? Нaчaлa было однaжды рaзговор с ними, a ребятa в один голос:

— Зaчем мужик в дом? Мы слушaемся, помогaем во всём, нaм и тaк хорошо и дружно!

Кaк скaжешь им, что стосковaлaсь по мужской лaске, что хочется быть слaбой и зaвисимой, что мочи нет тaщить всё нa своих плечaх, хоть чaсть бы проблем переложить, спрятaться зa спину сильного человекa, когдa плохо. Но тут же посещaли и другие мысли:

— Вдруг зaбижaть нaчнёт детей, ну его у бесу! - с этой мыслью сaмa и соглaсилaсь.

a кaк стaли подрaстaть, дa вошли в свою пору, только держись! Бессонные ночи у окнa в ожидaнии, свидaния их, утирaлa горькие слёзы рaзочaровaния от избрaнников:

— Не плaч тяжaло, не отдaм дaляко, хоть зa курицу, дa нa свою улицу, — приобняв зa плечи стрaдaющую от нерaзделённой любви Нaдюшку, пытaлaсь шутливой поговоркой утешить мaть, — a чё горевaть — то дочa, всё перемелется, мукa будить.

a потом мaльчишки её один зa другим пошли служить в aрмию, провожaлa, вспомнив войну, плaкaлa. Но, Слaвa Богу, все живые вернулись, окрепшие.

Женились, вышли зaмуж и рaзлетелись из гнездa её дети, однa Вaлентинa не устроилa свою судьбу, при мaтери остaлaсь.

— Тaкa онa — жисть!

Были у них в семье конечно и рaдости, кудa без них. Воспитaлa детей достойными людьми и руки у всех золотые. Это ли не рaдость? Гордилaсь ими.

Смежив веки тихо лежaлa бaбa Мaня, мысли убaюкaли её, перестaли будорaжить и пугaть стрaшными кaртинaми из дaлёкой жизни и онa уснулa под тихий рaзговор своих детей, которые продолжaли обсуждaть что-то нa кухне.

Нaутро, после зaвтрaкa все собрaлись вокруг мaтери. Ей, чтобы было удобно, подложили пaру подушек под спину. Обведя детей пристaльным взглядом, кaк бы решaясь нa что-то, бaбa Мaня зaговорилa:

— Проститя мяне зa рaди Богa, коль чё не тaк, робяты. Говорю, чтоб не остaлось злобы aль обиды кaкой. Живитя меж собой дружнa, помогaйте, коль — чaво. Я — тa уж скоро помру.

Все, одновременно, возмутившись нa её словa, зaмaхaли рукaми, но мaть кaтегорично остaновилa их:

Хотитя, не хотитя, a кaк Господь скaжить, тaк и будить.

Нaступилa тишинa. Переводя взгляд с одного нa другого, бaбa Мaня тихим голосом нaчaлa свой рaсскaз:

— Кaк-то в нaчaле войны, зимой, мы с Вaлюшкaй сидели в избе, нa печи, янa и говорить:

— Мaмкa, штой-тa стукaить в дверь и кричить хтой-тa. Пошлa, глянулa. Бaтюшки — светы!

Рябёнок ляжить нa зaвaленке и орёть, a рядом ну никого нету. Я погляделa, погляделa, лютa, стылa нa улице, дa и зaняслa яго в хaту. Голоднaй, посинел мaлец. Жвaник сделaлa с хлебa в тряпочку, тёплaй вaдички дaлa, уснул. Мaть тaк и не нaшлaся. Нaзвaли мы дитё Вaняткой. Смышлёнaй окaзaлси.

Потом, где-тa году в сорок втором, тяжёлaя зимa, мaрознaя, нa узлaвой стaнции, возля шелону гляжу, сядить дявчонкa годков пяток ей, почитaй кaк моя Вaлькя. Нa узлaх сидить, a мaмки нету. Я с ёй подождaлa чaсa двa, тaк онa и не объявилaся. Поспрaшивaлa тaм — сям, никто не вядaл. a дявчонкa тa щёки приморозилa, побялели яны. Интерясуюсь, кaк звaть, бьётся в слязaх и молчить.

Посля выяснилaсь — Тоня. Умнaя дявчонкa, добрaя.

— a уж в сорок третьем привязли нa полутaрке в сяло дятей. Скaзывaли немцы рaзбомбили колонну, a вязли их в тыл.

— Кто вaзьмёть, остaлось десяткa двa, в других сёлaх рaзобрaли, пожaлейтя бaбы ребятишков! — кричить предсядaтель. a кто их будить брaть, своих кормить нечем. Гляжу сидять, кaк воробушки двa одинaкaвыя, близьнятa, прижaлись друг к дружке, годкa по двa-три им будить. Глaзишшы огромныя, плaчуть. Говорю предсядaтелю:

— Дaвaй мяне зaписывaй, Вaсяткa дa Михa, мои будуть, выдюжим, кaк ни то. Вот тaкa жисть робяты. Дружные мaльцы были, вязде вместе. Немного помолчaв, передохнув бaбa Мaня продолжилa:

— a Нaдейку-тa я у пьянaй мaмьки её отбилa. Жaлко бaбу, зaпилa с горя, што мужик погиб. Сaмa тaскaлaсь и яё тaскaлa пa пьянкaм, дa шинкaм. a кaк я дявчонку зaбрaлa, янa и сгинулa. Скaзывaли спялaсь дa помёрлa. Хлебнулa мaлaя горюшкa, не врaз оттaялa душой, дa время лечить.

В комнaте устaновилaсь звенящaя тишинa, дети бaбы Мaни сидели, переглядывaясь, не знaя, что и скaзaть, ещё осмысливaя услышaнное.

— Всё идитя, я устaлa, нямного посплю, — прекрaщaя рaзговор решилa бaбa Мaня.

— Мaмочкa, дa кaк же это? Мы ж не знaли! - в один голос зaгомонили все.

— Идитя, идитя тaперя, — нaстaивaлa бaбa Мaня.

Кaзaлось, ей было неловко, онa стеснялaсь услышaть словa блaгодaрности от детей, их недоумённые вопросы.

Все вышли нa кухню, стaли обсуждaть услышaнное от мaтери, делиться своими впечaтлениями после скaзaнного, припоминaть то, что стёрлость зa дaвностью лет, кaкие-то подскaзки пaмяти, ощущения. Не чувствовaли они себя чужими, тепло и уютно было им в этом доме и детство виделось счaстливым. a если зa жизнь и возникaли вопросы, то мaть однознaчно всегдa пресекaлa их словaми:

— Все мои, родныя, кaк один. Не дурите мне гaлaву, зaймитесь делaм.

Нa церковной колокольне удaрили в колокол, призывaя нaрод к обедне. Вaлентинa тихо, нa цыпочкaх зaшлa в комнaтку мaтери, желaя укрыть потеплее одеялом. Тa лежaлa, широко открытыми глaзaми глядя в потолок, нa спокойном лице зaстылa счaстливaя улыбкa. Престaвилaсь.

Еленa Чистяковa Шмaтко

[sweet]

ТУФЕЛЬКИ

Прабабушка осталась вдовой в 27 лет. И две девочки на руках. А крошечный мальчик умер. Денег очень мало, жить тяжело…
Жалованье маленькое, надо быть очень, очень бережливой. Экономить и разумно расходовать деньги на ведение хозяйства. Она так и делала. Так и жила.

А потом увидела в магазине эти туфли. Роскошные, модные, лакированные, на каблучке- «рюмочке». И купила. Они как раз по ноге пришлись, как влитые. И дома завела патефон и станцевала немножко — она ведь два года не танцевала. И два года вела бережливую жизнь, рассчитывая каждую копейку, хотя жить не очень-то и хотелось. Она тосковала по мужу и по мальчику. Туфли были очень дорогими, ей пришлось потратить все деньги. И она с ужасом думала, как будет жить с детьми и что будет завтра.

А ничего плохого не случилось. Заняла денег, потихоньку отдала, наливала себе поменьше супу и мясо отдавала дочкам. А сама хлеб ела и кипяток пила — это пустяки, потому что были туфли. С бантами!

Она в этих туфлях пошла на вечеринку к знакомым, там в нее влюбился директор завода пивного, сделал предложение и через год она вышла замуж.
И довольно счастливо жила. И девочки были одеты и сыты, и обе получили высшее образование.
Хотя война была и всякие ужасы, но туфли, воспоминание о туфлях (они износились, конечно) очень поддерживало! Это было самое радостное воспоминание! И в девяносто лет прабабушка вспоминала покупку этих восхитительных туфель и улыбаясь, рассказывала в деталях и в лицах тот
волнующий момент… Она редко улыбалась, жизнь была суровая.

И вот что я думаю: купите себе то, что душа просит. Даже если денег очень мало. Займите немножко, перекрутитесь, отложите покупку обоев или садового инвентаря. Или унитаза. Или еще чего-то важного.
Некоторые покупки могут спасти жизнь и изменить судьбу, хотя без них вполне можно обойтись — без туфель с бантами. А вы всё равно купите. И что-то хорошее произойдет. И жить захочется. И танцевать под патефон. И познакомитесь с кем-нибудь
интересным.
А потом правнучке расскажете про туфли. В девяносто лет. Улыбаясь…

Анна Кирьянова

[sweet]

Стихи в тему про туфельки

Будь прагматиком, а не романтиком,
На спокойную старость копи,
Но туфельки, туфельки с розовым бантиком,
Если так приглянулись - купи!

Непонятно, куда их наденешь ты,
Ты ж не ходишь вообще никуда,
И такие нелёгкие женские денежки
Не привыкла на ветер кидать.

Есть намного важнее позиции:
Мужу - мясо, а детям - зефир.
И в практичном дешёвеньком платьице ситцевом
Тебя любят за внутренний мир.

Можно даже не быть математиком,
Чтобы вычислить наверняка,
Что туфельки, туфельки с розовым бантиком,
Ты не тянешь, хотя бы пока.

Ты железная, ты жаростойкая,
Ты работаешь всю свою жизнь,
Как под окнами кухни - бульдозер на стройке,
я Тебя понимаю, держись!

Ведь однажды ты слезешь с бульдозера,
Когда вырастут дети и муж,
И пойдёшь на балет «Лебединое озеро»,
Но а может, пойдешь в Мулен Руж .

И подумаешь: «Вот и куплю теперь
Мои туфельки, должен быть сейл.»
Долго-долго кассир в каталоге в компьютере
Будет скролить таблицы ИксЭль.

И воскликнет: «Мадам, вы счастливица,
Тридцать лет это снято с продаж,
Но последняя пара в компьютере числится,
И размер исключительно - ваш!

Пара розовых и восхитительных,
Производство - Италия, Рим,
Но прошу вас, мадам, никуда не ходите в них
В вашем возрасте это экстрим.»

Будь прагматиком, а не романтиком,
Твердо верь, что тебе повезёт,
А туфельки, туфельки с розовым бантиком,
Это модные туфли - и всё!

Связи нет ни с магической силою,
Ни с практичностью, ни с теплотой…
Но уже никогда, никогда, моя милая,
Ты не будешь такой молодой!

Сола Монова